Деревянко Степан Павлович родился на Украине  в 1951 году, вырос на хуторах Сухие Челбасы и Мигуты Каневского района. После школы окончил два проф-техучилища – механизаторов широкого профиля и машинистов башенных кранов. Служил на флоте на Севере. Там же, в газете «На страже Заполярья» опубликована первая новелла «Подарок». После этой публикации вся жизнь связана с творчеством. После службы окончил отделение журналистики филфака ростовского университета. Работал в школе учителем русского языка и литературы. Редактировал колхозную многотиражку, работал на радио, в районной газете и под конец трудовой биографии – собкором издательского дома «Крестьянин» на Кубани. Много лет отработал на стройке крановщиком и ведущим специалистом районного управления сельского хозяйства – с фермерскими хозяйствами.

Публиковался в журналах «Дон», «Москва», «Родная Кубань».

Лауреат журнала «Москва» в номинации «Лучшая проза года» (2013).

Член Союза писателей России с 2013 года. Живёт в станице Стародеревянковской. Казак.

 

В тихой музыке дождя…

Рассказ

 

Невнятным голосом диспетчер вокзала объявила посадку на электричку, идущую из Краснодара. Была пятница – день большого отъезда из города, и после объявления поток людей устремился на дальний перрон. Поспешил и я. Хотелось сесть в вагон с мягкими сиденьями, чтобы потом не болела спина. Убыстрив шаг вслед за бегущими студентами, я обратил внимание на цокот костылей идущего высокого парня, одетого в поношенный военный камуфляж, с подвёрнутой ниже правого колена штаниной, низ которой промок от сукровицы. Привязанная к костылю в такт ходьбе болталась лёгкая матерчатая сумочка. Парень шёл осторожно, и я подумал: не иначе после недавней ампутации. Подумал и поспешил дальше, обогнав парня.

Мягкое откидное кресло занять я успел, но электричка ещё долго стояла, и я второй раз увидел того же парня, проходившего через вагон. Он искал свободное место, и ему помогала в этом девушка из поездной бригады. Потом до самой станицы парня на костылях я не видел, а на станичной станции, услышав по громкой связи о долгой стоянке из-за ремонта путей, вышел на перрон. В станице, на окраине которой примостилась станция, шёл тихий дождь. Он шептал пожелтевшим листьям, что пришла пора расставаться с берёзами и липами, и они, нехотя с ним соглашаясь, опадали, кружились и прилипали ко всему, к чему приклеивал их небесный посланец осени. Я ловил лицом дождинки, радовался редкой октябрьской тишине, которая нарушалась на станции вздохами электрички, стравливающей из компрессоров воздух. И тут снова увидел парня на костылях. Он покупал что-то у вокзальной торговки, а потом отошёл к высокому бетонному блоку, закрывающему въезд машин на станцию. Парень присел на доску, лежащую на бетоне, вытянул для отдыха здоровую ногу и достал из пакетика пирожок. Тут же, неизвестно откуда, перед ним появилась рыжая сука с сосцами чуть ли не до самой земли. Я решил подойти к парню.

— Здорово, служивый! – сказал я.

Парень пристально поглядел на меня и кивнул. Был он с правильными чертами лица, сероглаз, русоволос – о таких говорят: «Хорош собою».

— Компанию можно составить солдату и собаке?

— Можно, батя, – ответил он и бросил собаке кусочек пирожка.

Сука угощение поймала, облизнулась и завиляла хвостом, прося ещё. Садиться на мокрую доску я не стал, опёрся ногой о блок и остался стоять, уперев локти в колено – так было удобно.

— А почему решили, что солдат? – спросил парень.

— Едешь в форме, выправка армейская чувствуется. На транспорте бедных едешь. Домой?

— Домой… И почти приехал. А ты, батя, глазастый, ментом что ль был раньше?

— Ты тоже глазастый. Только не ментом, а учителем был. На пенсии я.

— Учителем? Уважаю! Но ехал я, батя, на электричке только сюда. Оттуда, – он кивнул головой на север, – доехал до города с родителями товарища на машине.

— Значит, всё-таки «юго-восток», Украина, там был.

— Там.

— Осколок, противопехотная покалечила?

— Не знаю. Не понял. Бой у нас был с «украми» недалеко от границы. В жгуте ребята меня и перевезли в Россию. Там граница – лесополоса. Врачи и подравняли обломки, чтоб красивше было, – он усмехнулся. – Но живой – и ладно.

Парень замолчал. Бросал собаке кусочки второго пирожка, не  попробовав его. Шелестел дождь. Я посмотрел на часы. Время стоянки электрички уходило, но посадку не объявляли, и я спросил:

— А родители знают, что воевал? Парень покачал головой и ответил:

— Сказал, что уезжаю после демобилизации на Север.

— Значит, не знаешь, как теперь домой явиться, что родителям сказать?

— Угадал, батя.

— Скажи, что попал в аварию на дороге.

— Так и думал. Но есть ещё на плече пятна от сквозного пулевого. Про них что сказать?

Он повернул лицо ко мне, и из его прищуренных серых глаз на меня глянула горестная тоска.

— Да и как мне теперь? – продолжил он. – Инвалидом войны никто не признает – я сам поехал русским помогать. Чиновники скажут, как афганцам говорили: «Мы тебя туда не посылали». А там, батя, такой котёл… Кто в нём только не варится. И ни хрена не поймёшь, чего хотят люди: русские, украинцы. Кого защищать? И русские там разные. Есть такие – век бы их не видеть.

— Так везде, сынок, – сам не знаю, отчего к нему я так обратился и присел на доску рядом. – Такое везде и всегда было, сынок. Разные все люди и разного хотят. Но только русские за други своя проливают кровь и кладут жизнь.

Он покивал головой и ничего не ответил. Гладил собаку. Сука, съев второй пирожок, уткнулась головой ему в культю и притихла.

К нам по перрону подходил нечёткой походкой бесшабашный мужичок из вокзальной трудяжной братии. Увидев собаку, остановился.

— О, Хохлуха! Уже нашла хозяина, приблуда! Кутят оставила, а я тебе похавать приносил, – произнёс он, покачиваясь.

Парень прекратил гладить собаку и поднял глаза на пьянчужку.

— Это что у неё за кличка такая? – спросил он.

— Хохлуха? Она и есть Хохлуха – из Хохляндии. Её из украинского поезда выкинули, мы и прозвали так. А чё, братан?

— Кличка необычная, – ответил за парня я.

— Шо необычного? Только сук и называть. Хто ж ещё у американской обезьяны на поводке ходит и на Россию гавкает?

Парень прошептал ругательство, опустил голову и сжал ладонями виски.

— Ты чё, братан? Плохо? – спросил мужичок. –На вот, поправься пивом. У меня тоже после бодуна голова болит, – и он положил рядом с парнем пятидесятирублёвку.

Парень не поднял головы. Сука по-прежнему сидела у его ноги,  и сыпал дождь. Вроде шептун, тихий, а пока говорили, намочил. Мягко, в дождливой тишине, прошипели тормоза подошедшего состава, и на следующем за электричкой пути остановился поезд. На последнем вагоне, как раз против нас, отчётливо читалась табличка «Киев – Адлер», а выше неё красовался трезубец. Звякнула дверь вагона, и на перрон выпрыгнули покурить пятеро каких-то одинаково упитанных мужчин, один из которых был почему-то в бронежилете. Мужичок повернулся на звук двери и вытаращил глаза. Но до него быстро дошёл смысл таблички и трезубца, и он произнёс:

— О, бляха-муха, дорогэньки прыйихалы!

И, став смирно, вскинув руку в бандеровском приветствии, прокричал:

— Слава Украине, мать её…!

Выпрыгнувшие из вагона обернулись и молча, побросав окурки, полезли назад. Через минуту их поезд ушёл на юг.

— Вот так их! – сказал мужичок, расправив грудь. – Раскатываются по России, как по своему Майдану.

— Это называется: укусила Мурка рака за с…., а раку Мурка до с…., – заметил парень.

— Ха-ха, Мурка рака…, – повторил мужичок, смеясь, махнул нам рукой в знак прощания и побрёл дальше по перрону.

В это время голос из хриплого динамика сообщил: «Электропоезд сообщением… отправляется через пять минут».

— Ну, вот и расстаёмся, – сказал я парню, встал и положил на пятидесятку пару сотенных. – Домой на такси хватит?

— Хватит, спасибо Вам, – ответил парень. – Но вообще-то деньги у меня были. Перебился б год-другой. Но пока был в бреду да под наркозом – исчезли. Документы и награду не тронули.

И он отвернул ворот куртки, и на внутренней стороне я увидел Георгиевский крест.

— Носи его, не прячь! И прощай, герой, – сказал я, и мы пожали руки.

Парень тоже поднялся. Объявили отправление электрички, я подошёл к ближнему вагону и посмотрел на парня. Он тоже обернулся.

— Как зовут-то тебя, сынок? – крикнул я.

— Назвали Алексеем! – ответил он.

«Значит, защитником», – вспомнил я значение его имени.

— Береги себя, Лёша, жизнь не кончилась! – снова крикнул я, уже стоя в дверях вагона.

— Кто он такой, бомжак? – спросил подошедший вокзальный страж, здоровенный веснушчатый казачина.

— Зачем так? Он с войны. Герой!

— А-а…, – протянул казачина.

Близился вечер, но дождь не переставал, сеял и сеял, приглушая звуки станции. Кружились опавшие листья, и слышался шёпот дождинок. И в этой тихой музыке дождя на опустевшей станции отчётливо звучал цокот костылей, как удары собственного больного сердца. Хохлуха провожала Лёшу, поскуливая. Электричка тронулась.

 

Основные издания:

 

Я всё помню…: сборник новелл и рассказов – ст. Каневская, 1992. Пока живёт душа: сборник очерков, рассказов и новелл – ст. Каневская, 2010.

Мой маленький мир: сборник рассказов и новелл – ст. Каневская, 2013 – 2014.

Проблески: сборник (повесть, рассказы, новеллы) – ст. Каневская, 2014.

Полынь не бывает сладкой. Книга памяти о чернобыльцах Каневского района – ст. Каневская, 2016.

Просвети очи мои…: сборник рассказов и новелл – ст. Каневская, 2017.

 

Интернет-ресурсы:

Рассказ С.Деревянко «Коленочки» Ау-диво Студия

http://jinlib.tverlib.ru/2013/12/blog-post_5.html http://www.moskvam.ru/publications/publication_1169.html