Василинина Нелли Тимофеевна родилась 25 июня 1941 года в селе Артомоново Омской области в семье служащих. В 1945 году переехала в Краснодар. После окончания Майкопского техникума деревообрабатывающей промышленности и Краснодарского университета промышленной эстетики работала дизайнером по проектированию мебели. Награждена медалью «Ветеран труда».

Впервые опубликовалась в 1981 году в газете «Комсомолец Кубани». Была участницей краевых семинаров в Краснодаре и Майкопе, где получила  диплом  «За  самое лиричное стихотворение». Многие стихи поэтессы стали песнями. Народный театр города Кореновска поставил спектакль «Повелела любовь», в основу которого вошли произведения Нелли Василининой.

Нелли Василинина лауреат муниципальной литературной премии им. А.Д. Знаменского.

Член Союза писателей России с 1996 года. Живёт в Краснодаре.

Осталось между стихотворных строк…

Эссе

По времени я, пожалуй, меньше многих была знакома с Валерием Горским. Впервые увидела его в Доме учителя, в литобъединении «Кубанские зори», которое вёл Кронид Александрович Обойщиков, привлекая к этому и Валерия.

Горский был немногословен, говорил всегда только по существу. Голос его звучал негромко и ненавязчиво. Глаза трудно было разглядеть за дымчатыми стёклами очков.

Приближалась встреча нового 1982 года и Обойщиков в один из последних дней декабря собрал нас всех в зале на первом этаже, где стоял рояль и где по традиции устраивались праздничные застолья. Звучали тосты, чередуясь с песнями и стихами. Веселье затянулось надолго. И хотя мне было особенно радостно, так как я впервые увидела свои стихи опубликованными в газете «Комсомолец Кубани», которую заботливо принёс и торжественно вручил мне Кронид Александрович, но нужно было торопиться домой. Обойщиков почти приказал: «Не уходи. До дома я тебя провожу». Я осталась, но появилась какая-то певица, запела волшебным голосом песни на стихи Кронида Александровича, и он извиняющимся тоном прошептал мне, что ситуация изменилась и проводит меня Валера Горский.

Через несколько минут мы с Валерием уже двигались по заснеженной улице. Машин не было, шли по проезжей части. Он молчал и, чтобы его разговорить, я попросила прочитать стихотворение «Капитан», которое мне нравилось. Потом он читал ещё и ещё. Так добрались до моего дома. Я стала благодарить его, а он вдруг предложил: «Пойдём со мной! Я знаю место, где будет весело». Время к полуночи, меня давно ждали дома и я, разумеется, отказалась. Постаралась сделать это как можно мягче. И почти сразу душа заговорила:

Не обидеть хочу – пожалеть

Материнской пречистой любовью.

Ничего, что нам поровну лет

И недавно знакомы с тобою.

Ну зачем снова горькую пьёшь?

Снова путаешь вымыслы с явью.

Горячишься… Куда-то зовёшь…

Лучше дай тебе шарфик поправлю.

Через какое-то время Валерий прочитал эти строки с посвящением «В.Г.». На его губах появилась полуулыбка, и было непонятно, о чём он подумал. А вскоре пригласил к себе в гости: «Я познакомлю тебя с Наташей». Родители Валерия жили в Тихорецке, он – у сестры Наташи, в Краснодаре, на Гидрострое. Она встретила меня очень приветливо, усадила на диван, дала в руки семейный альбом в бархатном переплёте, сама поспешила на кухню. Но тут же вернулась и смущённо сказала: «Я там кое-что приготовила, только картошку не успела сварить, а уже надо бежать на работу во вторую смену. Сами почистите и сварите». И быстро ушла, ещё раз извинившись.

Мы стали чистить картошку, точнее, я, так как Валерий ничего не умел. Близкие оберегали его от всего, потому что ещё в самом раннем детстве он заболел астмой. Его мама, Валентина Ивановна, позже объясняла: «Да как ему было не заболеть, если в холод мы от бомбёжки немецкой прятались в выкопанной щели?..».

Да, эта астма многое предопределила в судьбе Валерия…

Моя школьная подруга Оля Попова, красавица и хохотушка, училась с ним на одном курсе в пединституте и как-то рассказала мне: «Были с ним в горпарке, он посадил меня на качели, хотел покатать, но чуть не задохнулся от кашля, тем и кончилось». Так же быстро закончилась и семейная жизнь Валерия, после того, как шумно и весело, по воспоминаниям Виталия Борисовича Бакалдина, сыграли комсомольскую свадьбу. Судя по фотографиям, невеста была очень красивая, да и жених хорош собою. Но его болезнь оказалась сильнее неокрепших семейных уз…

Пока варилась картошка, Валерий просмотрел несколько моих стихов, которые, как мы и договаривались, я принесла на его суд. Приговор был вынесен быстро. Только одно стихотворение осталось без замечаний, но и то с ироничной припиской: «Можно оставить на случай будущего величия».

За столом говорили о книгах, о наших общих знакомых. В какой- то момент Валерий опустился рядом на колени и, ничего не говоря, долго смотрел на меня по-детски распахнутыми глазами, в которых читалась немая мольба и в то же время какая-то обречённость. И сейчас вижу этот взгляд – пылкий и покорный одновременно. В любом случае, ответить ему я ничем не могла – моё сердце было  занято.

И тут кстати вернулся с работы Наташин муж Виктор с маленьким сыном на руках, которого он забрал из детского садика. Познакомились. И Валерий пошёл меня провожать до троллейбусной остановки. На улице он мне сказал: «В соседнем доме живёт музыкант, композитор (его имени не запомнила), может, зайдём, послушаем?». Но я заспешила домой.

Жизнь продолжалась: работа, командировки, семья, занятия в литобъединении. Но в душу закралась тревога за этого неустроенного, хрупкого здоровьем, по-детски трогательного, непохожего на других человека. К тому же, как и многие, заглянувшего в «пропасть стакана», по образному выражению поэта Николая Постарнака.

И однажды я предложила Валере: «Знаешь, у меня в краевой больнице появился блат (это были времена блата и дефицита) и есть возможность положить тебя хотя бы на обследование». Но он ответил: «Не надо. Приедет отец, привезёт импортное лекарство, и всё будет хорошо».

После этого прошло больше года, и вдруг мне на работу позвонил Валерий, чего раньше никогда не делал: «Ты когда-то говорила, что можно попасть в краевую, а то меня кладут в 1-ю горбольницу». Мне пришлось ему ответить, что возможность имелась, пока была нужна моя работа дизайнера, но работа закончилась и возможность вместе с ней. И добавила: «Ложись в городскую, там консультирует профессор Милешин, мамин знакомый, я его попрошу отнестись к тебе с вниманием».

Стала навещать Валерия в больнице. Сначала он попал в палату, где был какой-то больной, который ни днём, ни ночью никому не давал покоя. Рассказала об этом Бакалдину – он интересовался здоровьем Валерия и на другой же день нанёс визит главному врачу, договорился, чтобы Горского перевели в палату получше. На новом месте его кровать стояла у окна, на подоконнике сразу выросла стопка книжек из больничной библиотеки. Кроме них, лежала и рукопись новой книги «Под небом восхода», над которой Валерий продолжал работать и расстался с ней дня на два, дав мне, чтобы я «со своей колокольни» взглянула и высказала своё мнение.

Содержание книги несколько отличается от рукописи. Вадим Неподоба, будучи редактором, уже без автора по-дружески и профессионально подошёл к её составлению. Тем более, что было из чего выбирать, – Валерий передавал стихи Вадиму со словами: «Здесь хватит на две книжки». Жалею, что я так и не спросила у Вадима, как он поступил с остальными стихами…

Прошла почти неделя, и профессор известил меня о том, что больной безнадёжен: «Там уже просто не за что зацепиться». И ещё кое-что уточнил, от чего сердце моё наполнилось нестерпимой жалостью. Но я старалась не подавать виду.

Помню, сели мы с Валерой на лавочку в больничном дворе. На деревьях трепетала уже новая листва, трава только весной такая яркая. Казалось, всё набирало силу, наливалось светом и цветом, вселяло надежды… И Валера неожиданно спросил: «Ты поедешь со мной на выступления?». Он тогда работал в Союзе писателей, в отделе пропаганды художественной литературы и распределял путёвки на выступления (они оплачивались) в школах, колхозах, Домах культуры в городах и станицах края. И я, стараясь не выдать того, что происходило у меня в душе, ответила: «Конечно, поеду». Я видела, как ему хотелось услышать именно такой ответ. Провожала его в палату и, когда поднимались по лестнице на второй этаж, у меня вырвалось: «Я тебя не оставлю, как бы ни было плохо». И он, с трудом преодолевая ступени, признался: «А и правда, мне совсем плохо». И добавил: «Ничего нет страшнее одиночества». Это была первая серьёзная жалоба, которую я услышала от него. С детства испытывая сложности со здоровьем, он научился терпеливо нести тяжкий крест своего недуга. Это тогда началось стихотворение:

Прости за всё,

Что с нами не случилось.

За все несовпадения прости,

За то, что жизнь позволила,

Как милость,

Лишь твой последний шаг

Вдвоём пройти.

Прости мне ложь

Спасительной надежды –

Уже твой ворон

Над тобой кружил…

Мне так хотелось,

Чтобы ты как прежде или иначе,

Но на свете жил.

«Добро есть  зло,

Когда оно мгновенно».

И если провинилась невзначай,

Прости.

Простишь ты, знаю, непременно.

Но только

Поздних слёз мне не прощай.

 

Первое, что я сделала, когда услышала врачебный приговор Валере, это позвонила его сестре, чтобы она и родителей подготовила к худшему. А к нему стала приходить каждый день. В одну из встреч он рассказал, как однажды в поликлинике ждал приёма у врача и рядом присела молодая женщина с младенцем на руках, которая обратилась к нему с просьбой: «Присмотрите за ребёнком, я отлучусь на одну минутку». И положила на банкетку в одеяльце завёрнутое дитя. «Я посмотрел на неё, – продолжал Валера, – накр-р-рашенная такая». Она ушла и не вернулась. Когда стало ясно, что этот ребёнок – подкидыш, медперсонал поликлиники и милиция начали принимать меры. Валерия привлекли как свидетеля, и при составлении какой-то бумаги в графу «отчество ребёнка» с его раз- решения вписали «Валерьевич». Растягивая слова, он произнёс: «Ну вот, кто-то на Земле будет носить моё отчество».

Вскоре врачи объявили Валерию о выписке. Его сестра сообщила мне, что приехали их родители, что её муж Виктор на машине заберёт Валеру из больницы. И я немного успокоилась, занялась домашними делами, которые поднакопились за последнее время, и думала, что денька через два-три зайду проведать его дома, адрес он мне назвал. Заодно и познакомлюсь с его родителями.

Помню, это была пятница – день занятий в литературной студии Бакалдина. Я старалась их не пропускать. И уже в конце нашего заседания кто-то объявил: «Кубанская литература понесла большую утрату – сегодня похоронили Валерия Горского».

Зря я думала, что готова к такому известию, для меня это стало ударом. Вмиг охватило жгучее, острое до невыносимости чувство вины: недожалела, недопомогла, не простилась, не успела… И вина  эта моя навечно.

Был уже вечер. Я подумала, если поминки у него дома, то, может быть, хоть что-то ещё успею. Кинулась за цветами, прибежала по адресу. Закрыто, в окнах темно. В ручку двери просунула букет и, дав волю слезам, пошла домой. Едва успела дойти, как началась гроза. Другой такой грозы я не припомню. Молнии как будто очерчивали контур высокого здания напротив моих окон, сломалось большое дерево, ливень не переставал. Не переставали литься и слёзы, они душили меня и облегчение наступало лишь в те мгновения, когда находились слова, обозначающие то, что мучило душу.

 

Ушёл…

и уже ничего не напишет.

Но в ритме души остаётся строка.

Тяжёлые капли забили по крыше,

Как в дверь

Опоздавших к живому рука.

Ушёл человек…

И прощальным салютом

Раскаты с небес громыхают вослед.

Жильё опустело…

Но утром найдут там

Лежащий у двери ненужный букет.

 

На другой день я снова пошла к дому, где жил Валера, чтобы выразить свои соболезнования его родителям. Познакомившись с ними, первое, что я услышала от отца, Леонида Ивановича: «Он так тебя ждал…». Эти слова ещё больнее ранили меня, усиливая и без того острое чувство невольной вины. Родители девять дней находились в Краснодаре, и каждый день я навещала их, и каждый день завершался ещё одним стихотворением и потоком слёз. Я и сегодня оплакиваю Валерия. Видно, что-то такое глубинное растревожено в душе, чему утешения нет и быть не может…

Так сложился цикл стихов, посвященных памяти Валерия Горского. А вскоре из Москвы приехал Юрий Кузнецов и родственники Валерия показали ему мои стихи. Помню, я на работе, зазвонил телефон – это Виктор: «Мы были на кладбище, а сейчас в ресторане «Турист» на Затоне. Кузнецов хочет с тобой познакомиться. Приезжай. Такси я оплачу».

Еду. Чувствую какую-то неловкость и даже ненужность этой встречи. И боюсь, что опять буду плакать. Наверное, кто-то свыше внял моим сомнениям и поэтому случайный водитель по своему неразумению подвёз меня не к главному входу, а к какому-то другому. Я и сама не знала, где главный вход. Постояла, подождала – никого.

Назавтра пошла на кладбище и на могиле у Валеры увидела ещё не увядшие, разложенные «солнцем» алые гвоздики. Как мне потом сказали, Юрий Кузнецов принёс их столько, сколько лет было его лучшему другу.

Моё прощание с Валерой растянулось надолго. Каждый раз я шла к нему среди холмиков, этих кладбищенских волн, издалека видела единственное место на Земле, куда опоздать уже было невозможно. Это там со слезами пришли слова:

 

Твой холм на краю ненасытного поля.

Две цифры «тринадцать» в табличке подряд:

Участок тринадцать, тринадцатый ряд –

Как знак, под которым прошла твоя доля…

А рядом натужно гремит экскаватор –

Готовит кому-то сырую постель.

И слышен сквозь скрежет вдали коростель.

И плачет душа без вины виновато.

 

По приглашению историко-краеведческого музея мы с К.А. Обойщиковым были на открытии мемориальной доски на доме № 14 по ул. Октябрьской в Тихорецке, где раньше жил Валерий с родителями. Они приглашали меня в гости. В один из моих приездов мы с Леонидом Ивановичем были на вечере памяти в школе, где учился поэт. Храню письма родителей, проникнутые душевной теплотой. Берегу памятные вещи: «настольную» книгу Валерия, как её назвала Валентина Ивановна, – «Гамаюн» Владимира Орлова о жизни Александра Блока; любимый, по словам Леонида Ивановича, галстук: «Валерик в нём выступал на поэтических вечерах»; и фотографии.

Родители не только выражали мне свою благодарность за то не- многое, что я успела сделать для их сына, но думали, что меня с ним связывало нечто большее. И, возможно, им хотелось, чтобы так думали и другие. А истина всегда где-то посередине… И ответ между строк:

Мы молвою обвенчаны.

Ах, пустые слова…

Не твоя в жизни женщина

После смерти вдова.

Но к печальной оградке я,

Как вдогонку судьбе,

Возвращаюсь украдкою

На свиданья к тебе.

Возвращаюсь, вспоминая. Возвращаюсь, когда перечитываю собранные мной стихи разных авторов, посвященные памяти Валерия, – его уход у многих вызвал чувство искреннего сожаления.

В книжках своих стихов Валерий Горский для всех остаётся поэтом, до конца верным своему призванию. Две из них были изданы в Краснодаре – «Бесконечность» (1967), «Под небом восхода» (1989) и одна в Москве – «Синий колокольчик» (1977).

Ему, видимо, было дано сердцем слышать Голос свыше и трепетно нести его людям. Его стихи негромки, как целомудренные признания. Его поэтический взгляд всегда устремлён ввысь – к свету и добру.

Закончу словами Кронида Александровича Обойщикова:

«… Одно из его стихотворений называется «Синий колокольчик». И сам автор остаётся в нашей памяти, как колокольчик, который будет долго звенеть и будить у людей светлые, добрые чувства, возвращать хмурые души к радости, к жизни».

Основные издания: Край надежды: стихи. – Краснодар, 1990.

Повелела любовь: стихи – Краснодар, 1992. Неоконченный разговор: стихи – Краснодар, 1998. Строгий час: стихи – Москва. 2001.

Ещё не отцвели закаты: стихи – Краснодар, 2007.

Интернет-ресурсы:

https://www.chitalnya.ru/work/987340/ http://www.stihi.ru/2007/07/01-29