Бирюк Людмила Дмитриевна родилась в Ростове-на-Дону 12 ноября 1946 года в семье военного. Первый её рассказ «Урок литературы» напечатан в журнале «Кубань», когда автору исполнилось 15 лет. Окончила в 1969 году Краснодарский педагогический институт (филологический факультет), Краснодарский техникум сахарной промышленности по специальности КИПиА (1977 год) Работала в проектных институтах.

Многие годы занималась литературным творчеством, но не издавалась. Первый роман «Война в кружевах» вышел в 1998 году. Десять лет сотрудничала с газетой «Литературная Кубань». В настоящее время совмещает творчество с общественной работой, является членом правления КРО СПР, руководителем секции прозы, членом редколлегии газеты «Кубанский писатель». Лауреат муниципальной литературной премии им. Анатолия Знаменского (2007 г.) Член Союза писателей России с 2004 года.

Живёт в Краснодаре.

Джоник

Рассказ

 

Однажды вечером Никита пришёл домой возбуждённый и радостный. Усы топорщатся, в глазах черти пляшут.

– Ну, Тасенька, теперь можно сказать, я оставил свой след на земле! – и показывает новенькую книжку в красном переплёте. На обложке – заголовок: «Наше время». Свершилось всё-таки! Целый год он над повестью работал, всю свою жизнь описал: как в университет поступил, и про стройотряды, и как в проектном институте работал. Есть там и про нашу с Никитой любовь, только под вымышленными именами.

Я на цыпочках приподнялась, расцеловала мужа от всего сердца. Эх, не видели вы моего Никиту! Косая сажень в плечах, в шестьдесят лет – ни одного седого волоса. Не зря прозвали его Добрыней Никитичем. Если надо поработать в сверхурочное время – просят Никиту, на субботник – тоже Никита. Тысчонку стрельнуть до зарплаты – Никита всегда займёт и забудет.

Что он во мне нашёл, не знаю. До модели, мягко говоря, далеко: маленькая белобрысая пышка. Надо мной ещё в проектном институте шутили, мол, тебя легче перепрыгнуть, чем обойти. Служебный мой рост вполне соответствовал физическому: выше старшего инженера не выросла. Единственные достижения – двое сыновей, которые уже давно выпорхнули из родного гнезда. Профессия у них, Господи прости, сразу не выговоришь – дистрибьюторы. Звонят только по праздникам, но я не обижаюсь. Время теперь такое… не знаю, как назвать. В общем, не наше время. Но если понадобит- ся, они всегда придут и помогут, это точно!

Никита словно угадал, о чём я думаю. Улыбнулся, очки поправил. Недавно стал их носить, не привык ещё.

– А ведь и правда, Тасик… Если бы дети не помогли, никогда бы мы не смогли собрать денег на издание!

Я вспомнила, как мы вместе ходили по издательствам, объясняли, что в этой книге вся наша жизнь! А нам отвечали вежливо: «За ваши деньги – пожалуйста, хоть сейчас напечатаем книжку про вашу жизнь. А за так – никак! Ваша жизнь слишком правильная, а потому скучная. Читателю нужен креатив, драйв и экшен! А у вас, извините, даже секса нет, один сплошной социалистический реализм».* * *

В этом году Никита вышел на пенсию. Хотел, конечно, ещё по- работать, да куда там! Выжили его молодые проектировщики, кото- рых он сам когда-то учил уму-разуму. У меня в сердцах вырвалось:

— Отблагодарили тебя ученики…

— Да я не в обиде, книгу свою допишу, наконец.

Не понимаю, зачем это надо – мучиться, самим книжки писать, если можно купить готовые? Однако Никиту ни словом не попрекала, даже создавала все условия писателю, чтобы не отвлекался. И вот, написал и даже издал! Весь тираж доставили нам домой, сложили штабелями. Вроде, и не так уж много, пятьсот экземпляров, но половина прихожей была занята тяжёленькими упаковками. Когда с книгами управились, Никита подхватил меня богатырскими руками, покружил легко, приговаривая: «Пушинка моя!».

— Ты, наверное, хотел сказать – колобок?

— Нет, пушинка: самая пухленькая, самая лучшая!

Спрашиваю осторожно, что теперь с книгами будем делать.

Молчит, улыбается, в эйфории пребывает.

Стали потихоньку дарить книги друзьям, знакомым, даже отнесли в Союз писателей. Но всё равно ещё много оставалось. Через месяц мы с Никитой устроили в библиотеке презентацию его книги. Гостей было много: бывшие сослуживцы пришли, писатели, поэты. На задних рядах расположились студенты – их библиотека пригласила для заполнения зала, но, думаю, напрасно. Они только хихикали, шумели и всем мешали. Все выступающие хвалили Никиту за талант, ум и доброту, а меня называли «музой». Речи заканчивались одинаково: «Желаем автору новых книг!»

Вдруг вижу: помрачнел мой Никита. Улыбаться перестал, то и дело очки протирает. Мне тоже не по себе стало, скорей бы всё закончилось. А он наклонился, усами моё ухо щекочет:

— Зачем они мне новых книг желают, если эту ещё никто не прочитал?

* * *

С каждым днём всё больше грустил и замыкался в себе мой Никита. Упаковки книг уже не лежали на полу, он их на антресоли закинул, где хранился «очень нужный ему» старый хлам. К компьютеру не подходил, только изредка листал свою книгу, задерживая взгляд то на одной, то на другой странице. Однажды я не выдержала:

— Перестань хандрить! Возьми несколько книг и отправляйся в магазин. Предложи их на продажу. За разумную цену.

Всем своим видом Никита постарался изобразить, что пропустил мои слова мимо ушей. Но на следующий день притащил стремянку, достал с антресолей пару книжек и молча ушёл. А я осталась по дому хозяйничать. Люблю купать посуду в тёплой воде, ползать с тряпкой по полу, стирать и вешать на кухне старенькие, но любимые занавески. Мне кажется, что вещи мне за это благодарны. Я о них забочусь, и они меня любят.

Словом, выдворила я Никиту и принялась за понятную работу. Посматриваю на часы. Скоро начнёт темнеть… И позвонить нельзя: его мобильник в прихожей у зеркала красуется. Рассеянный гений! Но мне не до шуток, вся извелась. Да ещё день, как на грех, выдался промозглый, дождливый.

Никита пришёл поздно, мокрый и взъерошенный. Зонт он, оказывается, тоже забыл. Наследил в прихожей, ну да ладно, спасибо, хоть живой явился.

— Тасик, не ругай меня… Посмотри, кого я принёс! – суёт руку за пазуху и, словно фокусник, достает мокрое существо. Маленький уродец неизвестного биологического вида. Грязная шерсть слиплась клочками, бледная кожа сквозь неё видна. Еле разглядела, что это котёнок: такой он был… как бы помягче сказать? Неказистый.

Никита погладил его и говорит:

— Правда, красавец?

— Звезда Голливуда, – киваю с усмешкой.

Он сделал вид, что сарказма не заметил, а котёнок вдруг стал противно орать и вырываться из рук. Лапы растопырил, острые когти торчат.

— Убери сейчас же эту пакость! – взвизгнула я. И сама не узнала своего голоса: писклявый такой, ещё противней, чем у котёнка.

Никита взглянул удивлённо:

— Тасенька, что с тобой?

Стыдно стало, быстро опомнилась, взяла себя в руки:

— Со мной-то ничего. А вот с вами, полная антисанитария. Ну-ка, марш в ванную!

Странное дело, под струёй тёплой воды котёнок притих и покорно позволил подвергнуть себя санитарной обработке. Да ещё водичку ротиком хватал! Я достала полотенце, завернула нежданного гостя, только мокрая мордочка смешно выглядывала. Отдала Ники- те его сокровище, налила кефира в миску, котлетку туда покрошила и на пол поставила. Муж котёнка вытирает, приговаривает:

— Ах ты, бедолага наш…

Уже «наш»? А меня кто-нибудь спросил? Хоть бы породистый был, а то посмотреть не на что. Но когда развернули полотенце, я котёнка не узнала. Чудеса! Грязно-бурый зверёныш оказался ры- женьким, с белой грудкой. Густая шёрстка стала высыхать, распушилась. Никита заметил, что я смотрю, и давай его расхваливать:

— Сразу видно, что не из простых. Похоже – британец!

— Сэр Джон!

— Лучше, Джоник: он ещё маленький.

— Да хоть Арчибальд, хоть Ричард Львиное сердце! Мне он не нужен, отнеси, откуда взял!

Никита ничего не ответил, но так посмотрел, что мне вдруг захотелось вернуть свои слова обратно. Ещё не хватало разногласий из-за этого пришельца. Как там его? Джоника.

Ну ладно, покормим, а дальше видно будет. Никита поставил котёнка на пол и мордочкой легонько в миску ткнул. Я думала, что зверь сейчас же на еду набросится, а он вдруг – шасть под кухонный шкаф! Забился к самой стенке и сидит, затаился. Как мы его только ни выманивали! Ползали по полу, стукаясь головами, заглядывали в щель, звали умильными голосами: «Джоник, Джоник!». Этот тип даже не пошевелился. То ли ещё не понял, что он – Джоник, то ли произношение у нас неправильное, а может, и не англичанин он вовсе?

Никита сказал:

— Оставим его в покое, пусть посидит, отдохнёт. Ты только представь… Если бы тебя схватили два великана, сначала окунули в воду, а потом стали пихать носом в чан с кефиром. А вокруг незнакомый мир. Другая Вселенная! Страх пронизывает всё существо. Охватывает непостижимое, леденящее отчаяние…

Писатель! Я даже заслушалась, а Джоник продолжал сидеть за шкафом. Кое-как мы поужинали и легли спать. Но сон не шёл. Нет, думаю, это безумие – брать в дом кота с помойки. Потом вспомнила, зачем посылала мужа в книжный магазин и спросила тихонько:

— Никита, а что там у тебя с книгами?

В ответ он посопел носом – заснул всё-таки. А может, отвечать не хотел. Только под утро и мне удалось заснуть. Проснулась поздно, муж уже встал. Солнце бьёт в глаза, от вчерашнего дождя ни следа, свежий воздух струится через балконную дверь, а в душе непонятная тревога. Я сначала не поняла, почему. Потом вспомнила: Джоник!

Вскочила, побежала на кухню, заглянула под шкаф. Нет никого! Мисочка рядом стоит пустая. В углу – лужица. А где котёнок? Стала везде искать, шарить, заглядывать. Нету!

Тут появляется предо мною Никита. Бледный, руки дрожат.

— Не ищи, я уже всюду искал. Его нет.

— Как, почему нет?

— Тасенька… Он с балкона упал.

Я только охнула. Живём мы на восемнадцатом этаже, балкон у нас не застеклён, дверь приоткрыта… Стою, ничего не соображаю, слышу, как сквозь туман, испуганный голос Никиты:

— Тасик, тебе плохо?

— Вызывай лифт! А вдруг живой?!

* * *

До сих пор с дрожью вспоминаю, как мы искали Джоника. На дороге возле дома, на козырьке подъезда, в цветочном газоне… Искали долго, но так и не нашли. Вернулись домой. Сели на кухне, смотрим друг на друга. Никита сказал тихо:

— Его утром дворник убрал.

Я молчу. Разговаривать не хочется. Ничего не хочется… такая боль, тяжесть и холод внутри! И почему-то всё время перед глазами картинка: как мы вдвоём Джоника купаем, и как он водичку из-под крана жадно пьёт. Сидели мы долго, потом Никита меня за руку взял:

— Знаешь, Тасик… Я тебя очень люблю.

У меня сердце дрогнуло. Сорок лет вместе, сколько нежных слов я от него слыхала, а вот главных никогда не говорил. Он мой взгляд поймал и глаза опустил.

— Я дурак, Тасик.

Кто бы сомневался… Но, конечно, я этого не сказала, а если честно, то совсем он не дурак.

— Что ты, Никита! Это я, дура, люблю тебя всю жизнь.

Тоже не слишком изящно выразилась, но он взглянул на меня с радостью:

— Первый раз это слышу от тебя… Скажи ещё!

Повторять я не стала, только его вихрастую голову взъерошила. Не знаю, сколько времени прошло. Мы всё сидели и думали, каждый о своём, а может быть, об одном и том же. Потом Никита поднялся, чмокнул меня в щеку:

— Надо чем-то заняться. А то с ума можно сойти.

Пошёл в прихожую, увидел стремянку, стал складывать. Вдруг слышу, он зовёт меня сиплым шёпотом:

— Та-сень-ка…

Подхожу. Он пальцем на антресоли показывает. А там, на полке, за штабелями книг… рыжие уши торчат! У меня дыхание перехватило. Стою, руки к груди прижимаю, слёзы ручьём текут, и только одно слово повторяю без конца, как шаман:

— Джоник… Джоник… Джоник…

А он, паршивец, морду высунул, смотрит важно. Мол, вот он, я! Чего беспокоите? Англичанин хренов! Обнялись мы с Никитой, я носом хлюпаю, о его рубашку вытираю. Никита еле выдохнул:

— Это он по стремянке залез…

— Наверно, ему твоя книжка понравилась. Ну, доставай своего первого читателя!

— Надо ли? – смеётся Никита, – Может, он ещё не дочитал? А у самого слёзы в голосе. Тоже мне, богатырь…

* * *

Вот уже больше года мы живём с Джоником. Он стал большим, красивым котом, хотя оказалось, что никакой он не «британец», а наш беспородный дворняга.

На антресоли он больше не лазит, неинтересно ему: книг там уже нет, читать нечего. Все книжки распродались! Сначала магазины по две-три брали, а потом десятками стали закупать. Из библиотек звонят, приглашают Никиту на творческие встречи с читателями. Видно, понравилась книга, хотя нет в ней ни драйва, ни экшена, а только наша обыкновенная жизнь.

Сами не знаем, отчего вдруг свалилась такая удача. Не иначе, как с «лёгкой лапы» Джоника…

 

Основные издания:

 

Война в кружевах: повесть – Майкоп, 1998; Краснодар, 2013.

Князь Репнин: повесть – Майкоп, 2000.

Острова нашей юности: избранные очерки – Майкоп, 2006.

Серебряные трубы: роман – Краснодар, 2007.

Созвездие капитана Измайлова: роман – Краснодар, 2008; Москва, 2011.

Бретёр и дуэлянт: роман – Москва, 2010.

Карнавал обречённых: роман – Москва, 2014.

Кубанские писатели: избранные литературные портреты – Красно- дар, 2014.

Ольга: повесть – Краснодар, 2016.

 

Интернет-ресурсы:

 

http://www.labirint.ru/authors/74300/ https://knigogid.ru/authors/96504-lyudmila-dmitrievna-biryuk http://loveread.me/books.php?id_author=11412